Неточные совпадения
И сколько раз уже наведенные нисходившим с небес смыслом, они и тут умели отшатнуться и сбиться
в сторону, умели среди бела дня
попасть вновь
в непроходимые захолустья, умели напустить вновь слепой туман друг другу
в очи и, влачась вслед за болотными огнями, умели-таки добраться до
пропасти, чтобы потом с ужасом спросить друг друга: где выход, где дорога?
Так школьник, неосторожно задравши своего товарища и получивши за то от него удар линейкою по лбу, вспыхивает, как огонь, бешеный выскакивает из лавки и гонится за испуганным товарищем своим, готовый разорвать его на части; и вдруг наталкивается на входящего
в класс учителя: вмиг притихает бешеный порыв и
упадает бессильная ярость. Подобно ему,
в один миг
пропал, как бы не бывал вовсе, гнев Андрия. И видел он перед собою одного только страшного отца.
Хорошо. Отчего же, когда Обломов, выздоравливая, всю зиму был мрачен, едва говорил с ней, не заглядывал к ней
в комнату, не интересовался, что она делает, не шутил, не смеялся с ней — она похудела, на нее вдруг
пал такой холод, такая нехоть ко всему: мелет она кофе — и не помнит, что делает, или накладет такую
пропасть цикория, что пить нельзя — и не чувствует, точно языка нет. Не доварит Акулина рыбу, разворчатся братец, уйдут из-за стола: она, точно каменная, будто и не слышит.
Я только сегодня,
в эту ночь, понял, как быстро скользят ноги мои: вчера только удалось мне заглянуть поглубже
в пропасть, куда я
падаю, и я решился остановиться.
— Так, звон не дал мне
спать, и мухи тоже. Какая их
пропасть у бабушки
в доме: отчего это!
Оказалось, что у ней
пропало и пренебрежение к чужому мнению. Ей стало больно
упасть в глазах даже и «глупцов», как выражался Марк. Она вздыхала по удивлению их к себе, ей стало жаль общего поклонения, теперь утраченного!
— О, судьба-проказница! — продолжала она. — Когда ищешь
в кошельке гривенника,
попадают всё двугривенные, а гривенник после всех придет; ждешь кого-нибудь: приходят, да не те, кого ждешь, а дверь, как на смех, хлопает да хлопает, а кровь у тебя кипит да кипит.
Пропадет вещь: весь дом перероешь, а она у тебя под носом — вот что!
Заметив ее печаль, он вдруг
упал, смирился; гордость осанки, блеск взгляда, румянец —
пропали. Он раскаялся
в своей неосторожной радости,
в неосторожном слове: «счастье».
По этим горам брошены другие, меньшие горы; они,
упав, раздробились, рассыпались и покатились
в пропасти, но вдруг будто были остановлены на пути и повисли над бездной.
Я узнал только, что он некогда был кучером у старой бездетной барыни, бежал со вверенной ему тройкой лошадей,
пропадал целый год и, должно быть, убедившись на деле
в невыгодах и бедствиях бродячей жизни, вернулся сам, но уже хромой, бросился
в ноги своей госпоже и,
в течение нескольких лет примерным поведеньем загладив свое преступленье, понемногу вошел к ней
в милость, заслужил, наконец, ее полную доверенность,
попал в приказчики, а по смерти барыни, неизвестно каким образом, оказался отпущенным на волю, приписался
в мещане, начал снимать у соседей бакши, разбогател и живет теперь припеваючи.
Таких оригиналов
пропасть: куда ни погляди — оригинал; всякий живой человек оригинал, да я-то
в их число не
попал!
Какой круговорот! Как все это разумно! Ничего не
пропадает! Даже
в глухой тайге есть кому позаботиться над уборкой
падали.
— Мы только и спасаемся от них двумя рамами
в окнах, — продолжала она. — Они залезают между стекол и там
пропадают. А
в избе мы раскладываем дымокуры и
спим в комарниках.
Настя
в пяльцах что-то шила,
Я же думал: как мила!
Вдруг иголку уронила
И, искавши, не нашла.
Знать, иголочка
пропала!
Так, вздохнувши, я сказал:
Вот куда она
попала,
И на сердце указал.
Словом сказать, уж на что была туга на деньги матушка, но и она не могла устоять против льстивых речей Струнникова, и хоть изредка, но ссужала-таки его небольшими суммами. Разумеется, всякий раз после подобной выдачи следовало раскаяние и клятвы никогда вперед не
попадать впросак; но это не помогало делу, и то, что уж однажды
попадало в карман добрейшего Федора Васильича, исчезало там, как
в бездонной
пропасти.
— Что за
пропасть!
в руках наших был, пан голова! — отвечали десятские. —
В переулке окружили проклятые хлопцы, стали танцевать, дергать, высовывать языки, вырывать из рук… черт с вами!.. И как мы
попали на эту ворону вместо его, Бог один знает!
— Я выпустила его, — сказала она, испугавшись и дико осматривая стены. — Что я стану теперь отвечать мужу? Я
пропала. Мне живой теперь остается зарыться
в могилу! — и, зарыдав, почти
упала она на пень, на котором сидел колодник. — Но я спасла душу, — сказала она тихо. — Я сделала богоугодное дело. Но муж мой… Я
в первый раз обманула его. О, как страшно, как трудно будет мне перед ним говорить неправду. Кто-то идет! Это он! муж! — вскрикнула она отчаянно и без чувств
упала на землю.
А что к Фирсанову
попало — пиши
пропало! Фирсанов давал деньги под большие, хорошие дома — и так подведет, что уж дом обязательно очутится за ним. Много барских особняков и доходных домов сделалось его добычей.
В то время, когда А. П. Чехова держал за пуговицу Сергиенко, «Сандуны» были еще только
в залоге у Фирсанова, а через год перешли к нему…
Такое поведение, конечно, больше всего нравилось Анфусе Гавриловне, ужасно стеснявшейся сначала перед женихом за пьяного мужа, а теперь жених-то
в одну руку с ней все делал и даже сам укладывал
спать окончательно захмелевшего тестя. Другим ужасом для Анфусы Гавриловны был сын Лиодор, от которого она прямо откупалась: даст денег, и Лиодор
пропадет на день, на два. Когда он показывался где-нибудь на дворе, девушки сбивались, как овечье стадо,
в одну комнату и запирались на ключ.
— Нет, я так, к примеру. Мне иногда делается страшно. Сама не знаю отчего, а только страшно, страшно, точно вот я
падаю куда-то
в пропасть. И плакать хочется, и точно обидно за что-то. Ведь ты сначала меня не любил. Ну, признайся.
В 1885 г.
в октябре беглые каторжники
напали на Крильонский маяк, разграбили всё имущество и убили матроса, бросив его со скалы
в пропасть.]
Если же
палы случатся поздно (что иногда бывает) и у степных куликов
пропадут яйца уже насиженные или они сами обожгутся как-нибудь во время пожара, особенно
в ночное время, то кулики других гнезд не заводят и остаются на этот год холостыми, продолжая колотиться около тех мест, где погорели их гнезда.
После полуночи дождь начал стихать, но небо по-прежнему было морочное. Ветром раздувало пламя костра. Вокруг него бесшумно прыгали, стараясь осилить друг друга, то яркие блики, то черные тени. Они взбирались по стволам деревьев и углублялись
в лес, то вдруг припадали к земле и, казалось, хотели проникнуть
в самый огонь. Кверху от костра клубами вздымался дым, унося с собою тысячи искр. Одни из них
пропадали в воздухе, другие
падали и тотчас же гасли на мокрой земле.
Звенит колокольчик, ни зги не видать,
Что дальше, то хуже дорога,
Поталкивать начало сильно
в бока,
Какими-то едем грядами,
Не вижу я даже спины ямщика:
Бугор намело между нами.
Чуть-чуть не
упала кибитка моя,
Шарахнулась тройка и стала.
Ямщик мой заохал: «Докладывал я:
Пождать бы! дорога
пропала...
Баушка Лукерья сама вышла за ворота и уговорила Кожина ехать домой. Он молча ее выслушал, повернул лошадей и
пропал в темноте. Старуха постояла, вздохнула и побрела
в избу. Мыльников уже
спал как зарезанный, растянувшись на лавке.
В та поры, не мешкая ни минуточки, пошла она во зеленый сад дожидатися часу урочного, и когда пришли сумерки серые, опустилося за лес солнышко красное, проговорила она: «Покажись мне, мой верный друг!» И показался ей издали зверь лесной, чудо морское: он прошел только поперек дороги и
пропал в частых кустах, и не взвидела света молода дочь купецкая, красавица писаная, всплеснула руками белыми, закричала источным голосом и
упала на дорогу без памяти.
Когда он» возвратились к тому месту, от которого отплыли, то рыбаки вытащили уже несколько тоней: рыбы
попало пропасть; она трепетала и блистала своей чешуей и
в ведрах, и
в сети, и на лугу береговом; но Еспер Иваныч и не взглянул даже на всю эту благодать, а поспешил только дать рыбакам поскорее на водку и, позвав Павла, который начал было на все это глазеть, сел с ним
в линейку и уехал домой.
— Да уж где только эта кляуза заведется — пиши
пропало. У нас до Голозадова насчет этого тихо было, а поселился он — того и смотри, не под суд, так
в свидетели
попадешь! У всякого, сударь, свое дело есть, у него у одного нет; вот он и рассчитывает:"Я, мол, на гулянках-то так его доеду, что он последнее отдаст, отвяжись только!"
Эта сторона была вся
в черной тени, а на другую
падал ярко-бледный свет, и казалось, на ней можно было рассмотреть каждую травку. Выемка уходила вниз, как темная
пропасть; на дне ее слабо блестели отполированные рельсы. Далеко за выемкой белели среди поля правильные ряды остроконечных палаток.
Либо пан, либо
пропал, — говорит он себе, и ежели легкая нажива не удается ему, то он не особенно ропщет,
попадая вместо хором
в навозную кучу.
А положение мое
в эту пору было совсем необыкновенное: я вам докладывал, что у меня всегда было такое заведение, что если
нападет на меня усердие к выходу, то я, бывало, появляюсь к князю, отдаю ему все деньги, кои всегда были у меня на руках
в большой сумме, и говорю; «Я на столько-то или на столько-то дней
пропаду».
— Да и где же, — говорит, — тебе это знать. Туда,
в пропасть, и кони-то твои передовые заживо не долетели — расшиблись, а тебя это словно какая невидимая сила спасла: как на глиняну глыбу сорвался,
упал, так на ней вниз, как на салазках, и скатился. Думали, мертвый совсем, а глядим — ты дышишь, только воздухом дух оморило. Ну, а теперь, — говорит, — если можешь, вставай, поспешай скорее к угоднику: граф деньги оставил, чтобы тебя, если умрешь, схоронить, а если жив будешь, к нему
в Воронеж привезть.
В большой комнате казармы было
пропасть народа: морские, артиллерийские и пехотные офицеры. Одни
спали, другие разговаривали, сидя на каком-то ящике и лафете крепостной пушки; третьи, составляя самую большую и шумную группу за сводом, сидели на полу, на двух разостланных бурках, пили портер и играли
в карты.
Вследствие бури лодки были разделены друг от друга, расстались; Мельвиль
попал в восточный рукав и благополучно достиг Якутска, Чипп с экипажем
пропал без вести, а де Лонг, имевший карту устьев Лены с обозначением только трех рукавов, которыми она впадает
в океан, ошибочно
попал в одну из глухих речек, которая шла параллельно северному рукаву Лены и терялась
в тундре.
Платя дань веку, вы видели
в Грозном проявление божьего гнева и сносили его терпеливо; но вы шли прямою дорогой, не бояся ни
опалы, ни смерти; и жизнь ваша не прошла даром, ибо ничто на свете не
пропадает, и каждое дело, и каждое слово, и каждая мысль вырастает, как древо; и многое доброе и злое, что как загадочное явление существует поныне
в русской жизни, таит свои корни
в глубоких и темных недрах минувшего.
— Да что, батюшка, лучше отмыкать рогатки, чем
спать в чертовой мельнице. И угораздило же их, окаянных, привести именно
в мельницу! Да еще на Ивана Купала. Тьфу ты
пропасть.
— А ты погляди, как мало люди силу берегут, и свою и чужую, а? Как хозяин-то мотает тебя? А водочка чего стоит миру? Сосчитать невозможно, это выше всякого ученого ума… Изба сгорит — другую можно сбить, а вот когда хороший мужик
пропадает зря — этого не поправишь! Ардальон, примерно, алибо Гриша — гляди, как мужик вспыхнул! Глуповатый он, а душевный мужик. Гриша-то! Дымит, как сноп соломы. Бабы-то
напали на него, подобно червям на убитого
в лесу.
Мне показалось, что я
пропал, — подсидели меня эти люди, и теперь мне уготовано место
в колонии для малолетних преступников! Когда так — все равно! Уж если тонуть, так на глубоком месте. Я сунул
в руки приказчика псалтирь, он спрятал его под пальто и пошел прочь, но тотчас повернулся, и — псалтирь
упал к моим ногам, а человек зашагал прочь, говоря...
— А почему же не пойдет? — возразил Матвей задумчиво, хотя и ему самому казалось, что не стоило ехать
в Америку, чтобы
попасть к такой строгой барыне. Можно бы, кажется, и пожалеть сироту… А, впрочем,
в сердце лозищанина примешивалось к этому чувству другое. «Наша барыня, наша, — говорил он себе, — даром что строгая, зато своя и не даст девушке ни
пропасть, ни избаловаться…»
Там,
в дымном облаке, катилось, подпрыгивая, тёмное пятно, и — когда горбина дороги скрывала его — сердце точно
падало в груди. Вот возок взъехал на последний холм, закачался на нём и
пропал из глаз.
Катя не отвечает и завертывается
в свой салопчик; она зябнет. Елене тоже холодно; она смотрит вдоль по дороге: город виднеется вдали сквозь снежную пыль. Высокие белые башни с серебряными главами… Катя, Катя, это Москва? Нет, думает Елена, это Соловецкий монастырь: там много, много маленьких тесных келий, как
в улье; там душно, тесно, — там Дмитрий заперт. Я должна его освободить… Вдруг седая, зияющая
пропасть разверзается перед нею. Повозка
падает, Катя смеется. «Елена! Елена!» слышится голос из бездны.
Ты
падешь жертвой твоего восторженного непониманья, я пойду за тобой
в эту
пропасть, пойду, потому что люблю тебя, потому что подземные силы меня избрали для твоей гибели.
Мы
попали в куски низко висевшей тучи. Сыро, гадко, ничего не видно.
Пропали из глаз и строения, и гудевшая толпа. Наши разговоры, малопонятные, велись на черт знает каком языке и не по-русски и не по-немецки.
Ушел бы сейчас, да боюсь; по деревне собак
пропасть. Экой народ проклятый! Самим есть нечего, а собак развели. Да и лесом-то одному страшно. Придется
в беседке переночевать; надо же туда идти, там библиотека и наливка осталась. А как сунешься? Он не
спит еще, такой монолог прочитает! Пожалуй, вылетишь
в окно, не хуже Фидлера. Пойду, поброжу по саду, хоть георгины все переломаю, все-таки легче. (Уходит.)
Буланов. Что я сдуру-то наделал! Завтра же меня… отсюда… (Кричит вслед Гурмыжской.) Виноват-с! Завтра же меня
в три шеи! Не слушает. (Кричит громче.) Виноват-с! Ничего знать не хочет. (
Падает на скамейку.)
Пропал,
пропал,
пропал!
Разорванные
в нескольких местах порывами ветра, они точно обрушились, но остановленные посреди падения, мигом превратились
в груды фантастических развалин, которые продолжали двигаться, меняя с каждою секундой свой цвет, величину и очертание: то
падали они друг на дружку, смешивались, растягивались тяжелыми закругленными массами и принимали вид исполинских темно-синих чудовищ, плавающих по разъяренному морю; то росли, вздымались, как горные хребты, и медленно потом расходились, открывая глубокие долины и
пропасти, на дне которых проносились клочки других облаков; то снова все это смешивалось
в один неопределенный хаос, полный страшного движения…
Обоз расположился
в стороне от деревни на берегу реки. Солнце жгло по-вчерашнему, воздух был неподвижен и уныл. На берегу стояло несколько верб, но тень от них
падала не на землю, а на воду, где
пропадала даром,
в тени же под возами было душно и скучно. Вода, голубая оттого, что
в ней отражалось небо, страстно манила к себе.
В третий день окончилась борьба
На реке кровавой, на Каяле,
И погасли
в небе два столба,
Два светила
в сумраке
пропали.
Вместе с ними, за море
упав,
Два прекрасных месяца затмились
Молодой Олег и Святослав
В темноту ночную погрузились.
И закрылось небо, и погас
Белый свет над Русскою землею,
И. как барсы лютые, на нас
Кинулись поганые с войною.
И воздвиглась на Хвалу Хула,
И на волю вырвалось Насилье,
Прянул Див на землю, и была
Ночь кругом и горя изобилье...
Утром этого дня полицейский, за кусок яичного мыла и дюжину крючков, разрешил ему стоять с товаром около цирка,
в котором давалось дневное представление, и Илья свободно расположился у входа
в цирк. Но пришёл помощник частного пристава, ударил его по шее, пнул ногой козлы, на которых стоял ящик, — товар рассыпался по земле, несколько вещей попортилось,
упав в грязь, иные
пропали. Подбирая с земли товар, Илья сказал помощнику...
— Я
пропал… знаю! Только — не от вашей силы… а от своей слабости… да! Вы тоже черви перед богом… И — погодите! Задохнетесь… Я
пропал — от слепоты… Я увидал много и ослеп… Как сова… Мальчишкой, помню… гонял я сову
в овраге… она полетит и треснется обо что-нибудь… Солнце ослепило ее… Избилась вся и
пропала. А отец тогда сказал мне: «Вот так и человек: иной мечется, мечется, изобьется, измучается и бросится куда
попало… лишь бы отдохнуть!..» Эй! развяжите мне руки…